ДВА ПОРТРЕТА С ДАМОЙ
1. Олег Оппенгейм
Как береста на дне оврага,
как корка на весеннем снеге,
осталась белая бумага
воспоминаньем об Олеге.
Олежка, сумрачный питомец
соцарта, радио- и теле-
вещания, плохой эстонец,
вещавший скудно, еле-еле
на государственном наречье
по слову в день, при самой крайней
нужде, – от нас теперь далече,
в своей обители хрустальной.
В своей Америке. И все же
не растворился он в эфире
и вновь его спокойный голос
звучит на Радио-4.
Спасибо, Нелли дорогая,
что не забыла ты Олега,
что снова речь его глухая
звучит средь нашенского снега,
неторопливо повествуя
о той его алмазной дали,
в которой, розно существуя,
теперь уж встретимся едва ли.
2. Ян Старосельский
Лифт грохочет, словно поезд,
унося на небеса,
где мерцает Млечный Пояс,
крики, стоны, голоса.
Было время, возносился
ввысь и я. Да с неких пор
то ли кабель износился,
то ли отпуск взял лифтер.
Было времечко... А ныне
(черт возьми и боже мой!)
в шахте ужас и унынье,
как пред атомной войной.
Там страшеннейшая яма.
Но, сквозь бестолочь и прах,
горький смех еврея Яна
до сих пор звучит в ушах.
(И напрасно ты узнала
эту тайну. Не про нас,
Гала, эти тайны, Гала,
говорю в последний раз.
Дверь глядит зрачком коварным.
С кем дружить? Кого ласкать?
Именем твоим шикарным
горло дай прополоскать.)
...Этот лифт давно исправлен.
Не гремит сквозной пролет.
Новый идол миру явлен.
Ян в Америке живет.*
* Опубликовано в газете «День за днем» 24 января 1997 г.
